you'll meet an army of me
Пролог
В этот день пришла осень…
Шерлок стоял босой на тускло-молочной ковровой дорожке, и свинцовое утро еле-еле очерчивало поток сухой листвы, гонимый ветром, холодным и недружелюбным. Маленькие веточки застревали между рядами стульев, таких же белых и пустых.
Он посмотрел вперед себя. Там еще с вечера стоял алтарь, свадебная арка, увитая лилиями, которые сейчас казались серыми. Шерлок прошел, легко ступая, чтобы не задеть и не сбить полотно под своими ногами. Стал прямо под аркой и замер на несколько секунд. Ветер трепал его волосы, шарф, пальто хлестало полами, как парус. На алтаре те же дуновения неистово листали страницы библии, неведомо кем и зачем оставленной.
Холмс достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, положил между страницами и закрыл тяжелый фолиант свободной левой рукой. В правой он сжимал револьвер, все еще горячий, быть может только от его прикосновения. Забавно, что оружие сейчас было самой жаркой вещью среди его одиночества. Шерлок поднял глаза, глядя куда-то в пустоту, и прошептал:
«Прости меня, Джон...» Он запнулся на несколько секунд. «Тебе ведь говорили, что от моего фанатизма до преступления – лишь шаг. И ты… Ты всегда верил в это, хоть и не признавался самому себе. И ты был прав».
Шерлок Холмс развернулся и решительно направился по холодной влажной траве прочь от столь нелепых среди этого холода декораций. Он все еще шел босой. Оказавшись на приличном удалении от особняка, он достал телефон и отправил сообщение, которое уже давно хранилось в черновиках:
«Встретимся, где договаривались. Через три часа. ШХ»
Он знал, что адресат получил его и прочел. И скоро они встретятся – в последний раз, который положит конец всему. А в это время Джон скажет: «Да».
Горько усмехнувшись, Шерлок погладил большим пальцем круглую выемку кнопки – затем нажал ее. Дисплей потух. Телефон мягко выскользнул из его руки и упал в траву.
Мужчина отвернулся от расцветающего за домом рассвета и побрел в сторону шоссе. По-прежнему босой…
Четырьмя месяцами ранее…
Они редко пили, а уж тем более напивались. Зная слабость Шерлока к одурманивающим веществам, Уотсон пристально следил, чтобы ничего подобного не оказывалось в зоне доступа. Но тут все случилось само собой. Они возвращались домой и увидели на витрине «Джонни Уолкер» двадцатилетней выдержки. Весь день прошел столь утомительно и тягостно, что доктор сам потянул сыщика к прилавку, выхватывая с полки на ходу два новых стакана для виски, весьма недешевых.
«Мы заслужили,» коротко сказал он в ответ на вопросительный взгляд Холмса. «Нам ведь не обязательно выпивать все сразу?»
«Конечно же, нет,» пожал плечами Шерлок, старательно разыгрывая равнодушие, но глаза у него недобро блеснули.
Хотя к алкоголю он относился гораздо прохладнее, чем к никотину или наркотикам покрепче. Ему казалось, что выпивка притупляет его способности к анализу. Кто знает, может это было правдой?
Что бы там ни было, их планы ограничиться чопорной дегустацией провалились с треском. Через час бутылка была почти пуста, а оба они развалились в креслах, с трудом совмещая глазами плоскости реального мира.
Шерлок задрал свои длинные ноги куда-то к потолку, опираясь пятками на угол книжного шкафа. В его стакане льда оставалось больше, чем виски, и он развлекался тем, что перекатывал полурастаявшие кубики от стенки к стенке, иногда с шумом встряхивая их.
Они провели в тишине по меньшей мере три четверти часа, и внезапный вопрос Шерлока заставил Уотсона подпрыгнуть он неожиданности.
«Скажи, если бы ты хотел убить меня – как бы ты это сделал?» Его голос звучал твердо, но в интонации слышалось слишком много вызова, чтобы считать вопрошающего трезвым.
«А зачем мне понадобилось бы тебя убивать?» Уотсон поднял брови и потратил около секунды, чтобы сфокусировать зрение на собеседнике.
«Это близость, Джон. Убийство – большая близость, чем секс, с твоего позволения.»
Казалось, Холмс упивался эффектом, произведенным этой фразой. Доселе он не декларировал некую особенность их отношений. Он улыбнулся, даже рассмеялся, но вышло как-то едко.
Уотсон приподнял голову и сначала подумал, разливать ли остатки виски – или, может, хватит… Раз уж пошли подобные разговоры. Шерлок не умел ни пить, ни останавливаться вовремя.
«Но почему ты думаешь, что мне придется тебя убить когда-нибудь?»
Холмс будто и ожидал этого. Он резко опустил ноги и повернулся в кресле так, что остатки льда в его стакане подпрыгнули, почти выплеснувшись наружу.
«Потому что мы близки!», воскликнул он, будто это было очевидно. «И станем еще ближе. А потом - рано или поздно - ты меня убьешь. Так или иначе. Это игра. Такая вот игра.»
Если бы он был маленьким ребенком, то наверное бы захлопал в ладоши.
«Неужели ты думаешь, что это действительно неизбежно? Постой, да что вообще ты говоришь такое?!»
Уотсон нахмурился и отставил стакан подальше от себя.
«Потому что я псих. Ты разве не понял?»
Это звучало так, будто Шерлок только что одержал победу в их споре.
«Давно.»
Уотсон и не спорил. Он просто поднялся, протрезвевший от неуместных разговоров, прошелся по гостиной мимо журнального столика, взял недопитую бутылку, явно намереваясь изолировать спиртное и своего соседа друг от друга».
«И тебе это нравится!», выкрикнул Холмс вдогонку.
«Возможно…»
Уотсон остановился в дверном проеме, так и не дойдя до кухни, и Шерлок воспользовался паузой.
«Тогда я вернусь к своему вопросу. Как?»
«Я бы отравил тебя» - ответ прозвучал уже откуда-то издалека и был сказан с такой интонацией, будто говоривший обсуждает планы на выходные.
Да, Уотсон тоже умел удивлять.
«Чем?», казалось бы, искренне поразился Шерлок.
Вернувшись в гостиную уже без бутылки, Уотсон снова опустился в кресло и достал неведомо когда купленную пачку дорогих сигарет, вынул одну и закурил.
«Газом», не замявшись ни на миг, произнес он. «Оксидом азота, к примеру...»
Джон не курил. Сигареты были лишь его козырем в этом споре. Они оба знали, что Шерлоку курить нельзя. Но очень хочется. Попробовал бы сыщик истребовать содержимое пачки со своего соседа, ему пришлось бы добиваться своего боем, а тут силы были явно неравны.
«Как?», коротко спросил Холмс, а зрачки его расширились.
«Закрыл бы тебя в автомобиле и пустил выхлоп в салон».
«Почему?»
«Потому что я смог бы находиться рядом с тобой и наблюдал бы, как твой интеллект обостряется перед смертью».
Алкоголь явно благотворно действовал на Джона-собеседника. Одурманенный выпитым и оттого экзальтированный еще более обычного, Шерлок с некоей долей восторга наблюдал за ходом его мысли.
«И что я сказал бы тебе?»
Уотсон не думал, прежде чем ответить. Оно вышло само собой.
«Что ты любишь меня, и что я опять завтракал черничными кексами в «Старбакс».
«Почему?», быстро спросил Шерлок.
Тут должна была повиснуть неловкая тишина. От всего: от наглости предположения, от его… революционности и невероятности. Но для Холмса логика повествования всегда была важнее его содержания. Тем не менее, его реакция была слишком стремительной.
«Потому что ты бы заметил пятно у меня на манжете…», растягивая слова, лениво уточнил Уотсон.
Его собеседник вскочил на ноги и навис над ним, загораживая свет.
«Ты знаешь, что я спрашиваю не об этом! Почему я должен сказать, что люблю тебя?»
«Потому что мы будем достаточно близки, чтобы я пожелал убить тебя.»
Джон упивался тем, что он спокоен. Тем, что говорит такие вещи – и не чувствует ничего. Вернее, ничего противоестественного. Такое ощущение, что внутри него поселился другой Уотсон, который не знал рамок, стеснения или смущения. Другому Уотсону просто хотелось уложить спесивого собеседника на лопатки.
«А ты?», не унимался Холмс.
«Что я?»
«Что ты чувствовал бы в ответ?»
«Какая разница, Шерлок?»
Доктор все так же лениво поднялся с кресла, направляясь к лестнице наверх, в свою спальню. С него на сегодня было достаточно.
«Почему?», спросил Шерлок вдогонку, но Уотсон не ответил.
«Почему, Джон?!!!», повысил он голос, как капризный ребенок.
Уотсон приостановился на миг, обернулся на него с высоты ступенек. Он стоял посреди гостиной, растрепанный и взвинченный. Алкоголь не влиял на его движения, но опьянение с легкостью читалось на лице, переставшем быть каменным. Холмс вскинул голову на своего соседа и яростно жаждал ответа, ненужного ответа на ненужный вопрос, заданный в ненужный момент. И все же в этом он был собой. Непревзойденным собой.
«Потому что я умер бы вместе с тобой…», прошептал Уотсон, сжав перила покрепче, затем решительно поднялся по ступенькам.
Больше вопросов сегодня он бы не вынес.