you'll meet an army of me
Для подумать над сюжетом: А. Рембо. Une saison en enfer / Одно лето в аду
Глава 3. Une saison en enfer.
Глава 3. Une saison en enfer.
Ты.
Нет тебя.
Такие два разных состояния. Такая короткая дорога.
Ты.
Какой ты?
Тебя нет неделю.
Я помню тебя? Или я помню только себя рядом с тобой?
Тебя нет утром за завтраком – и мне пусто. Тебя нет днем и я не знаю, что делать. Я просто сижу.
Тебя нет вечером. Тебя нет ночью.
Не знаю, что ты обычно делаешь ночью, когда ты спишь в двух метрах надо мной. Но я чувствую, что тебя нет.
И следом улетучился я. Весь ушел в мысли о том, как… Как хорошо тебе. Но не здесь.
Хорошо – не здесь. Ты – не здесь. Это так неправильно…
Это самое неправильное, что я когда-либо слышал…
Повсюду в доме его преследовала грязь. Углы были запылены, все ручки захватаны, стол жирный и липкий. Диван вдруг превратился в шершавый. Стало больно лежать. Днем в комнатах становилось безумно светло, да так, что слепило глаза, а ночью – темнота навевала мысли, от которых Шерлок не мог убежать никуда.
Раздражение и одновременно безумная усталость овладели Холмсом. Первый день он провел в постели. Не встал утром, не спустился к обеду - так и дождался сумерек. Затем еще раз проверил телефон. Сообщений и звонков не было. Примечательно то, что на протяжении этого дня без движения Шерлок почти не думал. Он просто лежал, обессиленный и опустошенный.
На вторые сутки он все-таки встал. Не смог больше оставаться в одном положении. Где-то около семи утра в его голове вдруг вскричали те чудовищные механические птицы, из-за которых и случилась ужасная ссора, после которой…
Упаковавшись в халат, Холмс взбежал по лестнице, чтобы убедиться, что это все ему чудится. Да, действительно, часы лежали разбитые среди груды разбросанных вещей, осколков вазы, иссохших цветов. Шерлок апатично подвигал мусор на полу кончиком ступни. Вода давно испарилась, но ковер был все еще влажный. Уотсон даже не застелил постель, уходя. Просто сложил в сумку все необходимое – и… сбежал! Сбежал от него.
В таком же странном тумане Шерлок вдруг опустился на колени и начал подбирать осколки голыми руками – бережно, осторожно, откладывая их в сторону, выпутывая трупики цветов из общей свалки. Там лежали рубашки Мэри, несколько ее вечных юбок, еще какие-то детали, напомнившие о ней в то утро. Шерлок медленно и методично собирал их все, откладывал одежду в сторону, затем принес грубую щетку и вымел остатки мусора из-под кровати и шкафа.
На самом деле, он никогда не убирал в доме. Не хватало терпения, желания – да и незачем было! Миссис Хадсон регулярно наводила чистоту, ну а для того, чтобы пропылесосить крошки или спрятать разбросанные вещи за дело брался только Джон. Осознание того, что теперь он совсем один настигло Холмса именно в тот момент. И в том, как он хватался своими длинными, непривычными к такой работе, пальцами за острые стеклышки, было лишь одно – принятие. Шерлок понимал это – и ненавидел себя за слабость.
Он был один, новых дел не предвиделось, но Холмс не чувствовал скуки. Все его существо было занято каким-то новым ощущением, и он не знал пока, какое дать ему название.
Очнулся от своего странного помешательства Шерлок только когда в комнате не осталось следов беспорядка. Медленно опустился на свое кресло в гостиной, помедлив минуту-две, написал:
«Я убрал осколки. Ш.»
Отправить.
Молчание.
Это должно было подействовать, ведь если он убирает - значит, что-то явно не в порядке. Уотсон обязательно поймет, как ему на самом деле не по себе – и вернется.
Молчание.
Шерлок снова вынут телефон и дописал:
«Сам!»
Отправить.
Молчание…
- Черт!!! – выругался Шерлок и подтянул к себе колени.
Дышать стало сложнее, но так он чувствовал тепло. Будто он был рядом с самим собой.
На третий день Шерлок выключил телефон, как только проснулся, зная, что Джон будет звонить – не выдержит, особенно после вчерашнего сообщения. С утра и до поздней ночи детектив ходил даже в несколько приподнятом настроении. Тем более, что к послеполуденному чаю явился очередной клиент. Мужчина не из Лондона. Вопреки своему обыкновению, Шерлок пригласил его остаться и отведать малиновых кексов. Проводив посетителя около семи, детектив сел в свое кресло с газетой и поднял глаза только когда на часах было двенадцать. С ликованием включил телефон.
Тот молчал.
Должно быть, неполадки на линии!
Подождал еще. Позвонил оператору и долго, с угрозами, препирался. Но еще в процессе разговора понял, что не прав. Ему просто не звонили. Никто не звонил и не писал.
Справившись с желанием разбить телефон или сжечь, Холмс снова вжался в себя, как младенец.
Пора было признать – ему одиноко. Очень, очень одиноко…
Утро четвертого дня он встретил, стоя под июньским ливнем напротив окон маленькой квартиры Мэри. Он видел, как часов в пять зажегся ночник. Собираться в рассветном сумраке без него было бы совсем уныло. Затем в окне появилось очертание женской фигуры.
Надо же, подумал Холмс, они все-таки спят вместе… А, посмотрев на Мэри впервые, можно было бы подумать, что она готова принести себя в жертву только на брачном ложе! Уотсон встал вместе с ней. Как рано! Вон они вместе на кухне. Джон жарит что-то на сковородке, а она обнимает его сзади. Окно было не занавешено, и Шерлок мог отчетливо видеть все, что происходило за ним.
В этой картине чувствовалась такая идиллия, такая… правильность, что Шерлок невольно смутился. Ведь он стоял и тайком караулил, подглядывал, сам не понимая для чего и почему. Ему захотелось уйти тотчас же, но чувство потерянного шанса будто приклеило оба ботинка к тротуару.
Он достал телефон и написал:
«Я скучаю… Возвращайся, пожалуйста. Ш.»
Отправил и поднял голову снова на окно. Уотсон явно получил сообщение. Вот, он слышит звук, вот улыбается Мэри, вынужденный выпутаться из ее объятий, вот берет телефон и читает…
Второй этаж. Джон стоял почти вплотную к окну. Шерлок различил, как он меняется в лице, открывая смс. Мэри попыталась снова его обнять, но Уотсон отстранился. Должно быть, сказал, что важный звонок. Девушка пожала плечами и отправилась одеваться в спальню. Ночник снова подсветил ее контуры.
Вот он, шанс! Джон все еще стоял, вглядываясь в сообщение – один на кухне. Почти у окна. Сделав три больших шага, Шерлок вышел на середину улочки, показавшись из тени. Он стоял аккурат перед окном кухни и был единственным человеком, кто уже вышел из дому в такую рань – по крайней мере, по этому адресу. Уотсон не мог его не заметить, ему стоило лишь отвести взгляд от телефона.
И он сделал это. Джон положил аппарат на стол и прильнул к окну. Их взгляды встретились. Они просто молча стояли и смотрели друг на друга, словно олень с грустными глазами и мальчик, пришедший в зоопарк.
- Ты вернешься? – проговорил Шерлок одними губами, но тот понял его.
Уотсон должен был ответить. Он собирался ответить – и это чувствовалось. Сглотнул, морщинки под глазами дернулись. Сердце Холмса вдруг забилось так бешено, что он на несколько секунд потерял равновесие.
- Пожалуйста… - повторил он, опять беззвучно.
Джон открыл рот для ответа, но вдруг встрепенулся, кинул взгляд через плечо – и явно запаниковал. Силуэт Мэри пропал из спальни. Уотсон вновь обернулся на Шерлока, взгляд его был полон тревоги. Секунда – и плотные жалюзи упали вниз, запечатав окно. Холмс уловил момент, кинулся вперед, когда еще существовала маленькая щелочка, объединявшая их.
- Позвони мне! – хрипло крикнул он, теперь уже не боясь никого и ничего.
Но так и не узнал, был ли услышан… Постояв без движения еще несколько минут, Шерлок руками убрал назад мокрые волосы и ушел, пресекая желание спрятать лицо в ладони.
Но Джон не позвонил. Ни в тот день, ни в следующий.
На шестые сутки своего одиночества Холмс вернулся в комнату Уотсона. Взял две большие дорожные сумки и стал складывать туда одежду Мэри. Он думал, а занятие помогало ему сконцентрироваться. Работая все быстрее и быстрее, он ускорял ход своей мысли. Впервые за неделю он мог соображать.
И придумал.
Отступил на шаг назад. Посмотрел на сумки, вспомнил своего недавнего гостя, перевел взгляд на календарь.
Решено!
Не теряя темпа, Шерлок спустился в гостиную и открыл секретер. Достал оттуда небольшой сверток, осторожно развернул. Там лежали расколоченные часы Джона. С минуту Холмс изучал их, затем вынул телефон.
«Я хочу отдать вещи Мэри. Завтра, Кингс-Кросс, 5:30AM. Ш.»
И впервые за неделю ему ответили.
«Это слишком рано!»
«Потом будет поздно. Я буду ждать на девятой платформе.»
Ответ не последовал, да и не был важен. Сейчас все должно идти своим чередом. Если Джон не появится – то Шерлок просто сотрет из головы этот промежуток своей жизни и будет существовать дальше. Все просто. Но если все получится иначе…
Взмахнув руками, детектив в прямом смысле слова отогнал от себя эти мысли. Предаваться им не было времени. Сегодня нужно было много чего сделать.
***
Седьмой день. Раннее утро. Вокзал Кингс-Кросс.
Шерлок сидел на перроне в одиночестве. У его ног покоились те самые сумки, найденные и собранные вчера. В руках он держал белую коробку с крышкой, время от времени нервно поглаживая ее по ободу.
Ты.
Нет тебя.
Такие два разных состояния. Такая короткая дорога.
Он огляделся. Ни души. Время подходило.
Ты.
Какой ты?
Он представил себе Джона. Как тот внезапно выйдет из-за угла своей смешной походкой, напоминая комичного персонажа, эдакого лейтенанта Швейка из книжек, которые Холмсу читали в детстве. Как его куртка блестит на локтях… Как он постоянно забывает выключать свет, засыпая с книгой, и Шерлок поднимается к нему в спальню, чтобы погасить лампу. Он никогда не рассказывал своему соседу об этом, казалось, что это излишне. Но теперь…
Тебя нет неделю.
Я помню тебя? Или я помню только себя рядом с тобой?
Да, счастливого себя, если что-то из того, что он способен испытывать, можно назвать счастьем. Шерлок был зол – Уотсон был рядом. Крушил все вокруг– Уотсон подбирал черепки. Пускался в пляс, истерически хохоча, после очередной гениальной догадки – Уотсон смеялся вместе с ним. Уотсон прятал сигареты. Уотсон покупал продукты. Уотсон сообщал новости. А когда раз, только раз, Шерлок был напуган – Джон тоже оказался с ним.
Что же будет теперь? Кем же он, Шерлок, будет теперь? «Раньше» уже нет. Есть натужное, неприятное «заново». Заново находить себя, заново зашиваться сапожной иглой. За что ему эта нелепица?!
Тебя нет утром за завтраком – и мне пусто. Тебя нет днем и я не знаю, что делать. Я просто сижу.
Тебя нет вечером. Тебя нет ночью.
Шерлок вдруг смутился. Ногти впились в краешки коробки.
Нет, нет… Я не знаю, что ты обычно делаешь ночью, когда ты спишь в двух метрах надо мной. Но я чувствую, что тебя нет сейчас... И следом улетучился я. Весь ушел в мысли о том, как… Как хорошо тебе. Но не здесь.
Череда молниеносных видений прорвала сознание Шерлока. Лампа… Спальня… Они… Джон, который готовит завтрак для Мэри…
Их объятия…
Улыбки…
И то, как это было правильно…
Ужас охватил Холмса.
Хорошо – не здесь. Ты – не здесь.
Нет! Это НЕ правильно!!!
Это самое неправильное, что я когда-либо слышал…
5:30… С шелестом, гуденьем и скрежетом на платформу номер девять прибыл поезд.
Несколько человек вошли и, кажется, один вышел. Все. Джона не было. Он не пришел.
Горько усмехнувшись, Холмс встал, все еще держа коробку в руках. Крышка на ней дрожала и ходила ходуном – руки Шерлока тряслись от локтей до самых кончиков пальцев. Он сжал зубы, как мог, но не пересилил себя. На коробку упало несколько тяжелых капель, хотя небо было чистым.
Мужчина утер глаза рукавом и положил коробку на скамейку. Она больше не была ему нужна. Затем поднял сумки и вошел в ближайший вагон поезда. Пусто. Холмс сел у окна, толкнул сумки куда-то под сидение и прислонился лбом к стеклу. Оно показалось ледяным. У Шерлока поднималась температура.
Поезд тронулся, толкнув мужчину вперед. Шерлок зажмурился так сильно, как мог. Его бил озноб.
Когда послышались шаги контроллера, он даже не стал менять положения. Так же, зажмурившись, вынул из кармана два скомканных билета и протянул неизвестному. Небольшая теплая рука соприкоснулась с его ладонью, забрала билеты. Холмс судорожно выдохнул и сжался еще больше. Но контроллер не уходил. Помолчав секунду, он изрек знакомым голосом:
- Слава всем богам, что ты не выбросил мой билет. Иначе бы мне пришлось все-таки сойти. А теперь скажи на милость, куда мы едем – и что это за коробка?!
Глава 3. Une saison en enfer.
Глава 3. Une saison en enfer.
Ты.
Нет тебя.
Такие два разных состояния. Такая короткая дорога.
Ты.
Какой ты?
Тебя нет неделю.
Я помню тебя? Или я помню только себя рядом с тобой?
Тебя нет утром за завтраком – и мне пусто. Тебя нет днем и я не знаю, что делать. Я просто сижу.
Тебя нет вечером. Тебя нет ночью.
Не знаю, что ты обычно делаешь ночью, когда ты спишь в двух метрах надо мной. Но я чувствую, что тебя нет.
И следом улетучился я. Весь ушел в мысли о том, как… Как хорошо тебе. Но не здесь.
Хорошо – не здесь. Ты – не здесь. Это так неправильно…
Это самое неправильное, что я когда-либо слышал…
Повсюду в доме его преследовала грязь. Углы были запылены, все ручки захватаны, стол жирный и липкий. Диван вдруг превратился в шершавый. Стало больно лежать. Днем в комнатах становилось безумно светло, да так, что слепило глаза, а ночью – темнота навевала мысли, от которых Шерлок не мог убежать никуда.
Раздражение и одновременно безумная усталость овладели Холмсом. Первый день он провел в постели. Не встал утром, не спустился к обеду - так и дождался сумерек. Затем еще раз проверил телефон. Сообщений и звонков не было. Примечательно то, что на протяжении этого дня без движения Шерлок почти не думал. Он просто лежал, обессиленный и опустошенный.
На вторые сутки он все-таки встал. Не смог больше оставаться в одном положении. Где-то около семи утра в его голове вдруг вскричали те чудовищные механические птицы, из-за которых и случилась ужасная ссора, после которой…
Упаковавшись в халат, Холмс взбежал по лестнице, чтобы убедиться, что это все ему чудится. Да, действительно, часы лежали разбитые среди груды разбросанных вещей, осколков вазы, иссохших цветов. Шерлок апатично подвигал мусор на полу кончиком ступни. Вода давно испарилась, но ковер был все еще влажный. Уотсон даже не застелил постель, уходя. Просто сложил в сумку все необходимое – и… сбежал! Сбежал от него.
В таком же странном тумане Шерлок вдруг опустился на колени и начал подбирать осколки голыми руками – бережно, осторожно, откладывая их в сторону, выпутывая трупики цветов из общей свалки. Там лежали рубашки Мэри, несколько ее вечных юбок, еще какие-то детали, напомнившие о ней в то утро. Шерлок медленно и методично собирал их все, откладывал одежду в сторону, затем принес грубую щетку и вымел остатки мусора из-под кровати и шкафа.
На самом деле, он никогда не убирал в доме. Не хватало терпения, желания – да и незачем было! Миссис Хадсон регулярно наводила чистоту, ну а для того, чтобы пропылесосить крошки или спрятать разбросанные вещи за дело брался только Джон. Осознание того, что теперь он совсем один настигло Холмса именно в тот момент. И в том, как он хватался своими длинными, непривычными к такой работе, пальцами за острые стеклышки, было лишь одно – принятие. Шерлок понимал это – и ненавидел себя за слабость.
Он был один, новых дел не предвиделось, но Холмс не чувствовал скуки. Все его существо было занято каким-то новым ощущением, и он не знал пока, какое дать ему название.
Очнулся от своего странного помешательства Шерлок только когда в комнате не осталось следов беспорядка. Медленно опустился на свое кресло в гостиной, помедлив минуту-две, написал:
«Я убрал осколки. Ш.»
Отправить.
Молчание.
Это должно было подействовать, ведь если он убирает - значит, что-то явно не в порядке. Уотсон обязательно поймет, как ему на самом деле не по себе – и вернется.
Молчание.
Шерлок снова вынут телефон и дописал:
«Сам!»
Отправить.
Молчание…
- Черт!!! – выругался Шерлок и подтянул к себе колени.
Дышать стало сложнее, но так он чувствовал тепло. Будто он был рядом с самим собой.
На третий день Шерлок выключил телефон, как только проснулся, зная, что Джон будет звонить – не выдержит, особенно после вчерашнего сообщения. С утра и до поздней ночи детектив ходил даже в несколько приподнятом настроении. Тем более, что к послеполуденному чаю явился очередной клиент. Мужчина не из Лондона. Вопреки своему обыкновению, Шерлок пригласил его остаться и отведать малиновых кексов. Проводив посетителя около семи, детектив сел в свое кресло с газетой и поднял глаза только когда на часах было двенадцать. С ликованием включил телефон.
Тот молчал.
Должно быть, неполадки на линии!
Подождал еще. Позвонил оператору и долго, с угрозами, препирался. Но еще в процессе разговора понял, что не прав. Ему просто не звонили. Никто не звонил и не писал.
Справившись с желанием разбить телефон или сжечь, Холмс снова вжался в себя, как младенец.
Пора было признать – ему одиноко. Очень, очень одиноко…
Утро четвертого дня он встретил, стоя под июньским ливнем напротив окон маленькой квартиры Мэри. Он видел, как часов в пять зажегся ночник. Собираться в рассветном сумраке без него было бы совсем уныло. Затем в окне появилось очертание женской фигуры.
Надо же, подумал Холмс, они все-таки спят вместе… А, посмотрев на Мэри впервые, можно было бы подумать, что она готова принести себя в жертву только на брачном ложе! Уотсон встал вместе с ней. Как рано! Вон они вместе на кухне. Джон жарит что-то на сковородке, а она обнимает его сзади. Окно было не занавешено, и Шерлок мог отчетливо видеть все, что происходило за ним.
В этой картине чувствовалась такая идиллия, такая… правильность, что Шерлок невольно смутился. Ведь он стоял и тайком караулил, подглядывал, сам не понимая для чего и почему. Ему захотелось уйти тотчас же, но чувство потерянного шанса будто приклеило оба ботинка к тротуару.
Он достал телефон и написал:
«Я скучаю… Возвращайся, пожалуйста. Ш.»
Отправил и поднял голову снова на окно. Уотсон явно получил сообщение. Вот, он слышит звук, вот улыбается Мэри, вынужденный выпутаться из ее объятий, вот берет телефон и читает…
Второй этаж. Джон стоял почти вплотную к окну. Шерлок различил, как он меняется в лице, открывая смс. Мэри попыталась снова его обнять, но Уотсон отстранился. Должно быть, сказал, что важный звонок. Девушка пожала плечами и отправилась одеваться в спальню. Ночник снова подсветил ее контуры.
Вот он, шанс! Джон все еще стоял, вглядываясь в сообщение – один на кухне. Почти у окна. Сделав три больших шага, Шерлок вышел на середину улочки, показавшись из тени. Он стоял аккурат перед окном кухни и был единственным человеком, кто уже вышел из дому в такую рань – по крайней мере, по этому адресу. Уотсон не мог его не заметить, ему стоило лишь отвести взгляд от телефона.
И он сделал это. Джон положил аппарат на стол и прильнул к окну. Их взгляды встретились. Они просто молча стояли и смотрели друг на друга, словно олень с грустными глазами и мальчик, пришедший в зоопарк.
- Ты вернешься? – проговорил Шерлок одними губами, но тот понял его.
Уотсон должен был ответить. Он собирался ответить – и это чувствовалось. Сглотнул, морщинки под глазами дернулись. Сердце Холмса вдруг забилось так бешено, что он на несколько секунд потерял равновесие.
- Пожалуйста… - повторил он, опять беззвучно.
Джон открыл рот для ответа, но вдруг встрепенулся, кинул взгляд через плечо – и явно запаниковал. Силуэт Мэри пропал из спальни. Уотсон вновь обернулся на Шерлока, взгляд его был полон тревоги. Секунда – и плотные жалюзи упали вниз, запечатав окно. Холмс уловил момент, кинулся вперед, когда еще существовала маленькая щелочка, объединявшая их.
- Позвони мне! – хрипло крикнул он, теперь уже не боясь никого и ничего.
Но так и не узнал, был ли услышан… Постояв без движения еще несколько минут, Шерлок руками убрал назад мокрые волосы и ушел, пресекая желание спрятать лицо в ладони.
Но Джон не позвонил. Ни в тот день, ни в следующий.
На шестые сутки своего одиночества Холмс вернулся в комнату Уотсона. Взял две большие дорожные сумки и стал складывать туда одежду Мэри. Он думал, а занятие помогало ему сконцентрироваться. Работая все быстрее и быстрее, он ускорял ход своей мысли. Впервые за неделю он мог соображать.
И придумал.
Отступил на шаг назад. Посмотрел на сумки, вспомнил своего недавнего гостя, перевел взгляд на календарь.
Решено!
Не теряя темпа, Шерлок спустился в гостиную и открыл секретер. Достал оттуда небольшой сверток, осторожно развернул. Там лежали расколоченные часы Джона. С минуту Холмс изучал их, затем вынул телефон.
«Я хочу отдать вещи Мэри. Завтра, Кингс-Кросс, 5:30AM. Ш.»
И впервые за неделю ему ответили.
«Это слишком рано!»
«Потом будет поздно. Я буду ждать на девятой платформе.»
Ответ не последовал, да и не был важен. Сейчас все должно идти своим чередом. Если Джон не появится – то Шерлок просто сотрет из головы этот промежуток своей жизни и будет существовать дальше. Все просто. Но если все получится иначе…
Взмахнув руками, детектив в прямом смысле слова отогнал от себя эти мысли. Предаваться им не было времени. Сегодня нужно было много чего сделать.
***
Седьмой день. Раннее утро. Вокзал Кингс-Кросс.
Шерлок сидел на перроне в одиночестве. У его ног покоились те самые сумки, найденные и собранные вчера. В руках он держал белую коробку с крышкой, время от времени нервно поглаживая ее по ободу.
Ты.
Нет тебя.
Такие два разных состояния. Такая короткая дорога.
Он огляделся. Ни души. Время подходило.
Ты.
Какой ты?
Он представил себе Джона. Как тот внезапно выйдет из-за угла своей смешной походкой, напоминая комичного персонажа, эдакого лейтенанта Швейка из книжек, которые Холмсу читали в детстве. Как его куртка блестит на локтях… Как он постоянно забывает выключать свет, засыпая с книгой, и Шерлок поднимается к нему в спальню, чтобы погасить лампу. Он никогда не рассказывал своему соседу об этом, казалось, что это излишне. Но теперь…
Тебя нет неделю.
Я помню тебя? Или я помню только себя рядом с тобой?
Да, счастливого себя, если что-то из того, что он способен испытывать, можно назвать счастьем. Шерлок был зол – Уотсон был рядом. Крушил все вокруг– Уотсон подбирал черепки. Пускался в пляс, истерически хохоча, после очередной гениальной догадки – Уотсон смеялся вместе с ним. Уотсон прятал сигареты. Уотсон покупал продукты. Уотсон сообщал новости. А когда раз, только раз, Шерлок был напуган – Джон тоже оказался с ним.
Что же будет теперь? Кем же он, Шерлок, будет теперь? «Раньше» уже нет. Есть натужное, неприятное «заново». Заново находить себя, заново зашиваться сапожной иглой. За что ему эта нелепица?!
Тебя нет утром за завтраком – и мне пусто. Тебя нет днем и я не знаю, что делать. Я просто сижу.
Тебя нет вечером. Тебя нет ночью.
Шерлок вдруг смутился. Ногти впились в краешки коробки.
Нет, нет… Я не знаю, что ты обычно делаешь ночью, когда ты спишь в двух метрах надо мной. Но я чувствую, что тебя нет сейчас... И следом улетучился я. Весь ушел в мысли о том, как… Как хорошо тебе. Но не здесь.
Череда молниеносных видений прорвала сознание Шерлока. Лампа… Спальня… Они… Джон, который готовит завтрак для Мэри…
Их объятия…
Улыбки…
И то, как это было правильно…
Ужас охватил Холмса.
Хорошо – не здесь. Ты – не здесь.
Нет! Это НЕ правильно!!!
Это самое неправильное, что я когда-либо слышал…
5:30… С шелестом, гуденьем и скрежетом на платформу номер девять прибыл поезд.
Несколько человек вошли и, кажется, один вышел. Все. Джона не было. Он не пришел.
Горько усмехнувшись, Холмс встал, все еще держа коробку в руках. Крышка на ней дрожала и ходила ходуном – руки Шерлока тряслись от локтей до самых кончиков пальцев. Он сжал зубы, как мог, но не пересилил себя. На коробку упало несколько тяжелых капель, хотя небо было чистым.
Мужчина утер глаза рукавом и положил коробку на скамейку. Она больше не была ему нужна. Затем поднял сумки и вошел в ближайший вагон поезда. Пусто. Холмс сел у окна, толкнул сумки куда-то под сидение и прислонился лбом к стеклу. Оно показалось ледяным. У Шерлока поднималась температура.
Поезд тронулся, толкнув мужчину вперед. Шерлок зажмурился так сильно, как мог. Его бил озноб.
Когда послышались шаги контроллера, он даже не стал менять положения. Так же, зажмурившись, вынул из кармана два скомканных билета и протянул неизвестному. Небольшая теплая рука соприкоснулась с его ладонью, забрала билеты. Холмс судорожно выдохнул и сжался еще больше. Но контроллер не уходил. Помолчав секунду, он изрек знакомым голосом:
- Слава всем богам, что ты не выбросил мой билет. Иначе бы мне пришлось все-таки сойти. А теперь скажи на милость, куда мы едем – и что это за коробка?!
-
-
30.05.2012 в 21:06-
-
30.05.2012 в 21:53